Гнев Картёжника [СИ] - Елена Руденко

Елена Алексеевна Руденко

Гнев Картёжника

Санкт-Петербург, 1839 год

Из дневника г-на Галунина

Сегодня утром меня ждал весьма пренеприятный разговор с моей милой супругой, причина которого крылась в моей вчерашней игре в карты, вернее, в моём проигрыше. Моя Жюли обеспокоена тем, что, превратившись в игрока, я могу пустить на ветер всё наше состояние. Напрасно я твердил супруге, что играю очень редко и никогда не делаю крупных ставок. Моя Жюли была непреклонна.

— Ты хочешь разорить нас! — твердила она, утирая слёзы.

— Ты хочешь, чтобы я поклялся никогда больше не прикасаться к картам? — спросил я с лёгкой иронией.

Жюли обиженно промолчала, но, подумав, добавила.

— Подобным поступком ты бы сделал мне большое одолжение!

Она говорила вполне серьёзно.

— Вчера у нас была обычная приятельская игра, я проиграл всего лишь пять рублей… — попытался оправдаться я.

— А завтра проиграешь пятьдесят, потом пятьсот, а далее пять тысяч! — злилась Жюли. — Верно говорят, что игрок хуже пьяницы!

У меня более не было силы спорить с супругой. Если ей не перечить, она быстрее сменит гнев на милость. Моя супруга, действительно, вскоре позабыла о своей обиде, вспомнив, что хотела написать письма своим приятельницам.

— Опять беспорядок в бумагах, — вздохнула она, устраиваясь за письменным столом в гостиной, — никак не могу перебрать письма…

Среди вороха бумаг Жюли вдруг обнаружила колоду карт.

— Прошу тебя, хотя бы не бросай свои карты на письменном столе! — попросила она меня сурово.

— Карты? — удивился я.

Жюли молча протянула мне колоду карт.

— Судя по рубашке это карты Вишневского, моего троюродного кузена, которые достались ему от родственника-картёжника, покончившего жизнь самоубийством, — вспомнил я.

— О, Боже! — испугалась Жюли, — зачем ты принёс в дом карты самоубийцы? Взгляни, на них кровь! Я помню, говорили, что когда он застрелился, карты лежали пред ним на столе, и капли крови упали некоторые из них… Неужели вы решились играть этими картами? Безумие!

Она с ужасом отпрянула. Я забрал карты со стола, чтобы боле не пугать супругу.

— Я не приносил этих карт! — воскликнул я. — Мы сыграли, я проигрался первый… потом мы разошлись по домам…

Мне казалось, что я схожу с ума. Моя супруга задумалась.

— Вчера вместе с тобой зашёл Вишневский, — вспомнила она, — значит, это его глупая шутка! Он решил напугать нас.

— Ему это удалось, — честно признался я, перебирая карты.

Я с ужасом почувствовал власть карт над собой, рисованные лица карточной знати будто живые смотрели на меня. Я поспешил запереть карты в комод.

— На месте Вишневского, я бы немедленно сожгла эту колоду, — сказала Жюли, — зачем мне такое наследство.

— Мой приятель не придал колоде карт никакого значения, и, наверно, совершенно напрасно… — я опустился в кресло.

— Тебе дурно? — испугалась Жюли. — Неужели эта шутка так задела тебя? Попадись мне Вишневский, я с ним потолкую…

Я улыбнулся, глядя на её милоё личико, которое становилось столь очаровательным в минуты гнева, разумеется, если этот гнев касался не меня. Долго ждать Вишневского не пришлось, он оказался лёгок на помине.

— Стоит вспомнить о дураке, он сразу появится! — зло заметила Жюли. — Только дурак мог так глупо подшутить…

Вишневский вошёл в комнату, широко улыбнувшись моей супруге.

— Сегодня прохладно! — сказал он, усаживаясь в кресло. — А в ваш лакей прекрасно готовит кофе, горячая чашка этого напитка богов мне бы не помешала…

— Разумеется, вам приготовят кофе! — улыбнулась Жюли. — Но для начала потрудитесь объяснить вот этот фарс!

Она подошла к комоду и достала колоду карт.

— Зачем вы подбросили нам эту гадость? — спросила она, с отвращением отдавая Вишневскому карты.

Я даже не успел произнести ни слова. Моя милая жена была настроена весьма решительно. Вишневский испуганно смотрел на неё. Через мгновение я понял, что он испугался, отнюдь, не её гнева…

— Простите, но я не приносил вам этих карт, клянусь! — воскликнул он. — Я не знаю, как они могли попасть к вам…

Гнев исчез с личика Жюли, уступив место испугу.

— Почему вы сразу не избавились от карт? — спросила она.

— Я получил их в наследство вместе с остальным имуществом, — ответил приятель, — всё было описано после смерти моего кузена… даже мелочи вроде карт… Они пролежали в комоде около года… до вчерашнего вечера…

Он испугано взирал на наши застывшие лица.

— Я заберу карты, не беспокойтесь, — произнёс он, пряча колоду в карман, — я выброшу их…

— Это очень любезно, — Жюли немного успокоилась, — значит, вы получите заслуженный кофе!

Она улыбнулась.

Я решил не думать о зловещих картах, пусть всё покажется непонятным сном. Увы, чем старательнее я пытался не думать о проклятой колоде, тем отчётливее становились злобные карточные лица перед моим взором.

Из дневника госпожи Решачёвой

Сегодня утром я случайно обнаружила на столе колоду карт. Не знаю, откуда она могла взяться. Я играла всего лишь трижды в своей жизни, и то весьма неудачно. Лишь однажды по счастливой случайности мне удалось выиграть. Не могу понять, почему эта находка вызвала у меня столь сильное беспокойство. Мне вдруг вспомнился вчерашний рассказ Галунина. Его преследует мистическая колода карт самоубийцы. Разумеется, мой супруг, привыкший к логическим объяснениям, счёл рассказ кузена вымыслом больного воображения.

— Мой несносный кузен любит приврать! — сказал он мне, когда Галунин ушёл.

— Он выглядел очень напуганным, — возразила я, — жаловался на ночные кошмары. Ему снился призрак, требовавший продолжить игру…

— Я наслушался от него подобных сказок ещё в детстве, — отмахнулся супруг.

Мой бедняга муж очень тяжело болен и склонен относиться чересчур критично ко многим вещам. Доктора говорят мне, что ему осталось жить не более года, что болезнь прогрессирует, но мне никак не хочется верить в это. Меня преследует страх… Что я буду делать, когда останусь одна? Как я буду вести хозяйство и управлять имуществом? Под опёкой супруга, я привыкла жить не задумываясь о многом, он всегда был полон жизненных сил… Я ни за что бы не поверила, что его сможет сразить чахотка.

— Я хорошо помню лицо Галунина, когда он рассказывал байки в салонах, — продолжала я настойчиво, — вчера он был бледен и нервозен, совсем не похож на себя… А господин Вишневский, пришедший позже, подтвердил слова твоего кузена. Он дважды забирал карты у Галунина, и дважды они возвращались назад — мистика!

— Дорогая, прошу тебя, прекрати! — сурово прервал муж мою речь. — Вишневского я тоже знаю с детства, он был ещё большим пронырой…

Супруг закашлялся, проклиная чахотку. Я решила не донимать его своей болтовнёй, но осталась при своём мнении. Я редко возражаю мужу, но иногда бывают случаи, когда его мнение остаётся для меня абсолютно неприемлемым.

Наш разговор был прерван господином Вишневским.

— Что случилось? — испугано спросил мой супруг, глядя на бледное испуганное лицо гостя.

— Галунин скончался, — произнёс он взволновано.

— Как? — мы недоумевали.

Он вчера был у нас в гостях в добром здравии.

— Несчастный случай, споткнулся на лестнице… — Вишневский тяжело опустился в кресло. — Он упал на моих глазах… Можете счесть меня сумасшедшим, но всему виной проклятые карты!

Он обхватил голову руками.

— Карты? — прошептала я.

Мне стало дурно.

— Дорогая, что с вами? — мой муж, несмотря на свою суровость, относился ко мне очень трепетно.

— Я нашла карты у себя утром! — воскликнула я.

Я сорвалась с места и поспешила в свою комнату. Зловещие карты лежали на столике. Преодолев страх, я взяла колоду в руки. Держась за стены дрожащими от ужаса руками, я вернулась в гостиную.

— Вот эти карты! — с отчаянием закричала я, отдавая их Вишневскому.

— Да, — с трудом произнёс он.

— Значит, убив Галунина, они перешли ко мне? Я следующая? — мне не хотелось верить.

Может, это всего лишь кошмарный сон?

— Дорогая, прекрати плакать! — почти прикрикнул на меня супруг, — Вишневский, хватит сеять панику. Если ваш кузен по маменькиной линии — самоубийца, это не значит, что его вещи поубивают пол Петербурга! Меня очень ранила новость о смерти Галунина, но не стоит винить во всём колоду карт! Если это шутка, то она не только неприличная, но и кощунственна над прахом Галунина!

— Я не заходил вчера в комнату вашей супруги, — ответил Вишневский, давая понять, что он не мог ничего мне подбросить.